Елизавета Боярская: "Есть вещи, о которых маме лучше не знать"

 
 — Лиза, вы говорили, что не сможете себе простить, если не получите роль Тимиревой. И перед пробами старались делать все от вас зависящее, даже колдовали. В чем заключалось колдовство?

— Меня теперь многие спрашивают: "Правда, что вы колдуете?" (Смеется.) Нет, неправда! Про колдовство я говорила, да. Но это — метафора. Я, когда прочла сценарий, поняла, что такая роль бывает раз в жизни! Пробы длились почти полгода. Меня все не утверждали, а я даже мысли не допускала, что мне не будет позволено прикоснуться к истории любви Анны и Колчака. И я полгода беспрестанно думала об этом и невольно посылала мысленные импульсы из Петербурга в Москву. (Смеется.) Как видите, сработало! Вот и все колдовство. Я даже к съемкам начала готовиться, не дожидаясь, пока меня утвердят. Читала мемуары "Воспоминания морского офицера" Сергея Тимирева, законного мужа Анны Васильевны. Конечно, он в основном рассказывает о себе, но о жене и Колчаке в его книге тоже есть. Читала переписку Колчака и Тимиревой. Писем так много! У меня осталось ощущение, что в разлуке эти люди целыми днями только и делали, что писали друг другу нежные, откровенные и в то же время ироничные письма. У Анны Васильевны был размашистый почерк, свойственный порывистым натурам: она писала, зачеркивала, вновь писала, ее листки еле-еле умещались в конверт. А педантичный Колчак вначале набрасывал черновик и только потом переписывал все набело без единого исправления. Колчак делился с Тимиревой мыслями о политике и власти, переживаниями о войне. Анна Васильевна всегда его поддерживала, причем очень аккуратно, боясь обидеть неосторожным словом. Для Тимиревой не имело никакого значения, что Колчак женат, она не думала о том, разойдется он с женой или нет. Все, что ей было нужно, — просто знать, что этот человек ходит где-то по земле, и иногда его видеть. Я много думала о Тимиревой и поняла, что появление такой женщины в жизни Колчака вполне закономерно. Она, готовая ради него бросить дом, мужа и даже ребенка, была послана ему судьбой именно как поддержка. Вообще, сыграв Анну Васильевну, я на многие вещи стала смотреть иначе. Ни в коем случае не смею сравнивать себя с Тимиревой, потому что не стою ногтя этой женщины, но думаю, что способна на поступки, которые совершала она.

— Кстати, Тимирева тоже сочиняла стихи...

— Но это просто совпадение. Мне кажется, что всем влюбленным свойственно писать стихи.

— Анна первая призналась Колчаку в любви. Скажите, а вы бы не постеснялись это сделать?

— Постеснялась? (Смеется.) Что вы, у меня только так и бывает. По натуре я ужасно влюбчива, но, правда, мимолетно. Могу влюбиться в солнечный день, в красивый пейзаж, в молодого человека, который прошел мимо, а мне почему-то захотелось оглянуться ему вслед, а ему — посмотреть на меня. Тогда у меня в голове может разыграться прекрасная романтичная история, которая никогда не произойдет наяву. Но если бы я полюбила по-настоящему, наверное, мне было бы тяжело сказать о своих чувствах первой. По своей сути я все-таки страшная однолюбка.

— Читала, что слово "брак" вгоняет вас в тоску. Это по-прежнему так?

— Пока профессия у меня стоит на первом месте. Но я больше чем уверена, что если в моей жизни появится человек, с которым я захочу связать свою жизнь, то все ценности быстро поменяются.

— Вы живете с родителями?

— Конечно. Да и где мне жить, как не с родителями, с моим сумасшедшим графиком? Не представляю, как бы я приходила в пустую квартиру, холодную и пыльную, потому что меня порой месяцами не бывает дома. Я бы все время испытывала щемящее чувство одиночества. Да и хозяйка из меня пока не самая образцовая — все горит, бьется, ломается. Поэтому от родителей я съезжать не собираюсь. Во всяком случае, пока.

 — Лиза, а вы по характеру больше похожи на папу или на маму?

— В работе я такая же сумасшедшая, как папа. Он, вернувшись из продолжительной командировки, первым делом открывает расписание и смотрит, что у него дальше. У меня недавно закончились тяжелые гастроли со спектаклем "Сирано де Бержерак" (Лиза играет Роксану, а Сергей Безруков — Сирано) во Владивостоке и Благовещенске, но, оказавшись дома, я почувствовала, что снова хочу на работу. По инерции. Просто я совершенно не умею отдыхать, и на второй день безделья у меня начинается паника, что жизнь уходит сквозь пальцы. У папы происходит то же самое. Он уже лет шесть-семь перед каждым Новым годом грозится завязать с работой и безвылазно сидеть на даче. У нас дом в часе езды на машине от Питера. Мама там может сидеть неделями, ходить за грибами, общаться с друзьями, соседями. А мы с папой приедем, посмотрим на все это хозяйство и через пару часов уезжаем обратно в Питер. А еще мы с папой оба жуткие спорщики, упрямцы. Причем с подругами или режиссером я всегда стараюсь найти компромисс — это у меня от мамы, она очень дипломатичный человек. Да и вообще я неконфликтная, и вывести меня из себя невозможно. Но с папой буду спорить так, что полетят клочья. Мама всегда шепчет мне: "Ну будь умнее, скажи ему: "Хорошо-хорошо, согласна!" Но я — ни за что! Но если папа что-то мне советует по работе, обязательно прислушаюсь. Приятно, что он делает это с позиции коллеги, а не отца. Несмотря на все наши споры, папа мой любимый собеседник.

— С кем вы делитесь своими самыми сокровенными переживаниями?

— С мамой я делюсь почти всем. Но все-таки есть какие-то вещи, про которые ей лучше не знать. (Улыбается.) А вот старшему брату Сереже я могу рассказать абсолютно все. Сережа — главный человек в моей жизни. Я его очень люблю и знаю, что брат меня тоже очень любит. Мы друг за друга стоим горой. К сожалению, с Сережей из-за занятости мы общаемся нечасто, созваниваемся далеко не каждый день, но думаю я о брате постоянно. Его старшей дочери Катеньке в ноябре исполнится 10 лет, а младшей, Сашеньке, 27 октября будет всего 5 месяцев, ее назвали в честь нашего родного дяди, папиного брата (Александр Боярский был актером Рижского театра русской драмы).

— Балуете, наверное, племянниц?

— Катенькин день рождения для меня всегда — красный день календаря! Обязательно приезжаю, заваливаю подарками: куклами, мягкими игрушками, компьютерными играми. Моя мама каждый раз говорит внучке: "Ну, Катя, как тебя тетя любит!" Правильно, потому что я считаю, что ребенок должен быть "облюблен" со всех сторон, купаться в любви всей своей большой семьи. Детей обязательно надо баловать. И дарить много подарков.
 
— Лиза, какой из полученных вами подарков особенно запомнился?

— Пять лет назад мои однокурсники, зная, что я получила права, решили подарить мне дорожный знак, обозначающий "Только прямо". Они свиснули его прямо с Моховой улицы, где как раз находится наша театральная академия. Сам по себе подарок получился символичным, а все друзья, как на огромной открытке, написали мне на нем свои пожелания. Этот знак до сих пор хранится у меня дома. Кстати, обожаю водить машину, за рулем в какой-то степени даже отдыхаю.

— Лиза, мне кажется, вы очень общительный человек. Это так?

— Да, со мной легко найти общий язык. У меня много подруг — дачных, школьных, из танцевального кружка, в который я ходила 13 лет. Но друзей гораздо больше. Я с детства была жуткой мальчишницей, пацанкой, меня как девушку долго никто и не воспринимал. В институте тоже друзей оказалось больше, чем подруг, почему-то так складывается. И, конечно же, у меня появляются новые друзья и дорогие мне люди после каждого фильма.

— Какие сложности были на съемках?

— Мы снимали переезд Колчака и Анны Васильевны из Омска в Иркутск в самый разгар лета. И, как назло, жара в те дни стояла градусов тридцать, если не тридцать пять. А у нас по сценарию зима, я одета в соболя, Константин Хабенский — в шинель. Съемки проходили в Музее паровозов на Рижском вокзале, в раскаленных железных вагонах под осветительными приборами. И после каждого дубля нас можно было выносить из вагона в полуобморочном состоянии и выжимать. Но зритель нас не сможет ни в чем упрекнуть — на экране создается абсолютное ощущение зябкости и неблагополучия.

— Лиза, вас на экране состарили с помощью компьютерной графики. Вы, наверное, о старости еще не думаете?

— "Адмиралъ" заканчивается эпизодом съемок картины "Война и мир", и в массовке мы видим уже пожилую Анну Тимиреву. Она действительно снималась в массовке картины Сергея Бондарчука. Любопытно было посмотреть, как я буду выглядеть в старости. Оказалось — не так уж плохо, так что я совсем не испугалась. О старости, кстати, думаю, но не со страхом. Просто стала чувствовать, как быстро летит время. Раньше я этого не замечала. Работы много, время бежит незаметно, понимаю, что его остается все меньше и меньше. По ощущениям на улице все еще лето, которое давным-давно закончилось, а у меня его так и не было. Куда оно делось, я так и не поняла. Поэтому иногда говорю себе: "Лиза, остановись, запомни этот момент!"