Микки Рурк: " Мне понадобилось десять лет, чтобы вернуться к нормальной жизни".

- И ему тоже. И Дастину Хоффману - он предложил мне сниматься с ним в фильме "Человек дождя". Я очень гордился собой и позволил себе распуститься, а все потому, что могу играть. Я думал, что скорее умру, чем останусь без работы.

- Это значит, что вы переболели звездной болезнью в тяжелой форме?

- А то... Я мог остановиться в любом отеле, пригласить на обед свою многочисленную свиту, купить все что захочу. Мой особняк в Беверли-Хиллз был расфуфырен, как на День всех Святых, а у нас с братом было по шесть мотоциклов Harley-Davidson, на которых мы вылетали из гаража, как бешеные. Не удивительно, что наши соседи менялись чуть ли не каждый месяц.

- Вы жалеете, что продали свою коллекцию Harley-Davidson, чтобы уплатить долги?

- Конечно жалею. У меня полно всяких сожалений. Когда мои расходы превысили доходы, я стал выбирать такие фильмы, за которые платили больше денег. Меня не интересовал сценарий, я не уважал своего героя, мне не нравился режиссер, и я терпеть не мог продюсера. В результате я стал очень не нравиться самому себе, что и привело к запою.

- Не знаю. На самом деле, мой отец спился. Он бросил нас, когда мне было шесть лет, и больше никогда не появлялся. Я до сих пор не знаю почему.

- А вы спрашивали у матери?

- Моя мать вышла замуж во второй раз - за полицейского. Он был тоже не подарок - не человек, зверюга какая-то. Он унижал нас с братом и распускал руки. Это продолжалось в течение десяти лет, мать ничего не сделала по этому поводу. Я старался защитить Джо, который был всего на год меня младше, мы были с ним очень близки.

- Я был на героине тогда. Но я ее действительно любил. Я все ждал, что она вернется, но после смерти Джо перестал надеяться. Последнее, что я о ней слышал, что она переехала в Колорадо и у нее двое детей. После того как я все потерял, я ей звонил, плакал как ребенок. Только она, Джо и еще один мой друг знали, как низко я упал. Я жил в студии, за которую платил по 500 долларов в месяц, там был крохотный садик для моих собак. Мой друг давал мне 200 долларов в месяц, чтобы я покупал себе еду.

- А кто еще помогал вам в трудный период?

- Однажды я сидел в кафе и ел макароны. Вдруг заходит Сталлоне, подходит ко мне и говорит: "Слушай, я как раз ищу кого-то, кто может надавать мне тумаков в фильме "Убрать Картера". Хочешь получить эту роль?" Я сижу и думаю, что у меня еле хватит денег расплатиться за эти макароны, поэтому я хочу эту роль больше, чем что бы то ни было. Однако когда его агент позвонил мне и предложил унизительно маленький гонорар, я отказался. Неожиданно мне перезвонили и удвоили предложенную сумму. Когда я пришел на съемочную площадку, ассистент Сталлоне сказала, что продюсер не захотел мне платить больше и Слай добавил из своего кармана. Она сказала: "Слай на самом деле хотел, чтобы ты снимался в его фильме".

- А как же. Когда Даррен Аронофски сказал мне при встрече, что хочет снимать "Рестлер" со мной, я испугался, что мне придется перебрать в уме все свое прошлое, вспомнить такие моменты жизни, о которых лучше бы забыть навсегда. А Даррен очень требовательный режиссер, он хочет заполучить актера со всеми потрохами.

- Что вам сказал Даррен Аронофски при первой встрече?

- Сказал, что работал над проектом фильма десять лет. И что сделать этот фильм со мной будет очень трудно, потому что под меня мало кто захочет дать денег. Но, несмотря на то, что я выпал из обоймы, он был готов бороться за меня. Он еще сказал: "Ты должен слушать все, что я тебе говорю, ты должен уважать меня. И еще - я не буду тебе платить". Я тогда подумал: "Ты достиг того, что можешь себе позволить так разговаривать. Ну что ж, уважаю!"

- Вы занимались раньше рестлингом?

- Нет, но Даррен был в курсе. Он сказал, что для того, чтобы доставить зрителям удовольствие, рестлеры часто прячут лезвие бритвы у себя на забинтованном запястье. И затем в правильный момент надрезают себе кожу, обычно на лице, чтобы кровь полилась в глаза, - для зрелищности.

- Я сделал это для Даррена, а не для искусства. Он знает, на какие кнопки нажимать, чтобы заставить меня сделать невозможное.

- А как насчет физической нагрузки - вы не пожалели, что согласились на такую сложную в физическом плане роль?

- В конце каждого дня у меня появлялись новые синяки. Я старался за четыре месяца научиться тому, чему мой герой посвятил лет шесть-семь. Если какой-нибудь тяжеловес приподнимет вас и бросит, даже в хореографическом трюке, вам все равно будет больно. Каждый вечер мне делали двухчасовой массаж. Это доставило бы еще большее удовольствие, если бы не было так больно.

- Кто был вашим тренером?

- Моим тренером был бывший израильский боксер, который ел семь раз в день. Когда я спросил его, использует ли он стероиды или гормоны, он загадочно улыбнулся и сказал: "Когда я занимался рестлингом, я вел себя как рестлер".

- Дисциплина. И еще я не умею общаться с представителями власти. Мне нужно следить за собой каждую секунду. Я, конечно, уже не такой неуправляемый и непредсказуемый, каким был раньше. Теперь на меня можно положиться. Но до сих пор внутри меня сидит маленький человек, которому неймется.

- Говорят, вы сами писали свои диалоги - какой из них вам нравится больше всего?

- В конце фильма, где я говорю, что никогда бы не подумал, что вернусь на ринг, и что слышу уже не так хорошо, как раньше, и что у меня стало меньше зубов, и что когда достигаешь определенного возраста, они хотят положить тебя на полку. Это то, что я смог написать, исходя из своего собственного опыта.

- А пластические операции?

- Большинство из них были сделаны для того, чтобы привести в порядок мое лицо, травмированное боксом. Я дважды ломал нос. У меня было пять операций на носу и одна на щеке из-за разбитой кости. Чтобы исправить нос, у меня взяли хрящ из уха, на котором потом мне сделали пару очень болезненных операций, так как оно долго не хотело заживать.

- Какое послание вы хотите передать нынешнему поколению Голливуда?

- Не берите с меня пример! Я не работал в течение 13-14 лет, и это после того, как пять лет потратил на обучение, живя монахом. Я постарался стать таким хорошим актером, каким только мог. А потом занялся саморазрушением. Мне понадобилось десять лет, чтобы вернуться к нормальной жизни. Надеюсь, что с вами не случится ничего подобного. И еще: спасибо Богу и моему психоаналитику Стиву, у которого хватило терпения работать со мной все это время. Когда я поведал ему о своей жизни, он сказал, что если бы я не держал свою боль в себе, у меня не было бы таких проблем, которые довели меня до ручки.