ТОП-5 книг о детях, родителях и выходе в люди
Почти всегда герои этих книг, рассказывая истории о жизни и судьбе, оказываются то в Стране невыученных уроков, то замужем за мафией. В любом случае, тезис «детство, детство, будь ты проклято» развивается сегодня совсем в ином направлении, нежели в эпоху исторического материализма. Хотя противостоять Системе в юном возрасте по-прежнему не легче, чем взрослому стать продюсером в Голливуде.
Сергей Голицын, «Записки уцелевшего». - М.: Никея, 2016. – 636 с.
В обширной генеалогии рода Голицыных-Трубецких-Лопухиных несложно запутаться: одних двоюродных братьев у отца автора пятьдесят четыре. Но искать выход из ситуации вокруг наследия и того горше. В книге то и дело переспрашивают, кому все это принадлежит и куда девалось нажитое непосильным дворянским трудом добро – мебель, портреты, книги, встречающиеся нынче у московских коллекционеров.
Один из двух дедушек был «аристократом до кончиков ногтей, за которыми всегда тщательно ухаживал», а платок (если упустил) ему в гостях подавал лакей. И если уж писал мемуары, то не мелом на черных (как у Паниковского) манжетах, а на ленточках тончайшей «слоновьей» бумаги. Серебряным карандашиком чиркал и под те же манжеты прятал. И, вообще, «Яблочкину называл просто Сашенькой», Морозова уговорил Третьяковскую галерею оставить, триста томов по пятьсот страниц каждый исписал мемуарами…
Где все это теперь? Улицы Москвы дедушка в бытность городским головой замостил, трамвай вместо конок пустил, чуть было метро в 1902 году не построил, а в истории города об этом ничего. Только в таких вот внучатых мемуарах двойной перегонки, да у бабушки в тетрадке. Та тоже чудила по молодости – то ботинки сестер в окно вагона выбросит, то картин у молодого Левитана накупит, то Коровин ее нарисует. Где те портреты? Белогвардейцы, вы их видали? Ни лавров нет, ни вишен, и «обезьяна нагадила на ковер, - позвонили в колокольчик, явился лакей и убрал». И снова «что-то цыгане не едут». Иногда даже в лучшие времена своих не досчитывались, почти как в булгаковской истории с киевским дядей Трубецким, который флиртовал с женой племянника в купе, а тут муж вошел, «вытащил револьвер и - раз-раз - двумя выстрелами убил родного дядю наповал». А вы говорите, революция, большевики.
Маргарита Хемлін, «Дізнавач». – Х.: Фабула, 2016
Этот исторический детектив и незаурядный приключенческий роман автора, что родом из Чернигова о послевоенном времени с его преследованиями за «еврейский национализм», предшествующими дальнейшему выявлению «безродных космополитов» и прочих «врачей-вредителей».
В романе все время акцентируется внимание «дознавателя» и одновременно «надзирателя» за поведением подопытных и подследственных людей со стороны героя-оборотня, хлопца-украинца, на службе и в жизни всячески сторонящегося собственного «национального» происхождения и принципиально общающегося с земляками не на родном украинском, а на общепринятом и общепонятном русском.
«Але якби я зважав на такі особисті дурниці, я б не працював в органах, - сообщает герой. - І вся б наша міліція не працювала. І в війні ми б не перемогли. Особистого не те щоб не має бути. У людини все має бути прекрасно в міру: і особисте, і громадське. Але особистого все-таки має бути якомога менше і тихіше».
Именно на этой драме столкновений – личного и общественного, родного и советского – построено это, без преувеличения, грандиозное свидетельство эпохи. Причем, заметим, в соответствующей ей форме художественной интерпретации. Скупой суржик и официоз протокола, народная культура и партийная жизнь – все смешалось в суровом быту героев романа, который, наконец, приходит к украинскому читателю на его (а также автора) родном языке.
Елена Ферранте, «Моя неймовірна подруга». – Х.: Клуб Сімейного Дозвілля, 2016
В этом романе, рассказывая историю ухода героини, вам не предлагают засунуть голову в духовку или наглотаться таблеток. Есть вещи страшнее смерти, самоубийства или трагической кончины. Например, забвение.
Так, например, в самом начале сын пропавшей героини, который ни дня не работал, сидел на шее у матери, сообщает ее подруге, что та неожиданно исчезла. Две недели назад. И никто, кроме подруги, не знает, что это была мечта не только близких, которых старуха надула, а ее собственная.
«Принаймні три десятиліття вона мені казала, що хоче зникнути, не лишивши й сліду по собі, і тільки я добре розуміла, що саме вона мала на увазі, - вспоминает ее подруга. - В неї ніколи й на думці не було втекти, змінити ім’я чи зажити новим життям в іншому місці. Вона ніколи й не думала про самогубство… В неї завжди був зовсім інший намір: вона хотіла щезнути, розсіяти кожну свою клітинку, щоб не лишити по собі нічого».
В принципе, немудрено, если учесть, что речь в романе идет о послевоенной Италии, житье-бытье девчонок на улице, драках с мальчишками, скандалах с отцом, избивавшем дочь, наконец, о пятнадцатилетней невесте с трудной, как говорится, судьбой. Да и смертей здесь предостаточно, хотя, вроде бы самое время жить. Умереть в детстве вообще можно было даже от обыденных вещей. Например, вспотев, а потом выпив холодной воды из-под крана, или съев вишен, не выплюнув косточки, или, пожевав жвачку и проглотив ее из-за невнимательности. Саму же героиню выбрасывает в окно родной отец, обманывает любимый и только лучшая подруга остается с ней до конца.
В целом, этот роман можно читать как бытовую драму, национальную трагедию и семейную сагу, но лучше всего, пожалуй, как детский (а также подростковый, юношеский, словом, без возрастных ограничений) хоррор.
«Книжка заборон і таємниць». – Х.: Віват, 2016
Издание этой антологии весьма актуально хотя бы оттого, что надо же когда-нибудь не только взрослым читателям угождать, но и тем, кто завтра станет заполнять эти сомнительные лакуны национального будущего.
«Вони стояли нерухомо, мовчали та пильно дивились один одному в очі. У їхніх іще хлоп’ячих обличчях читалася майбутня суворість», - узнаем мы о них из сборника, в котором поучаствовали такие знаковые авторы, как. И. Роздобудько, Л. Денисенко, Д. Корней, А. Михед, Н. Щерба, Л. Воронина и другие. Потому как чем, кроме игры в «Зомби против растений» интересуются у нас в младших классах? А какие проблемы у старшеклассников с друзьями, недругами и врагами? Что делать, если на стороне этих самых врагов не только власть, директор и вся школа, но даже твои родные, а гранаты ты, как назло, забыл в другой школе, откуда тебя выгнали?
Скажете, сами разберутся? К сожалению, не всегда, и поэтому из сюжетов здесь – боевой гопак и сплошная борьба с Системой, начиняющаяся с детства. И неважно, что патриотическим воспитанием это вряд ли назовут – так же, как и прозу, собранную в этой книге. Поскольку она – словно увлекательное приключенческое и детективное чтиво в сравнении с заданным в школе на лето – о том, что на самом деле происходит за кулисами «правильной» жизни, пусть даже сюжеты складываются не в классе, а на улице. То есть, вне школы, которая понемногу становится украинской, все больше напоминая советскую рутину.
А если случается чудо, и торжествует правда в этих рассказах, то мораль у общественности одна. «Сусід, дядько Петро, казав: «То все «бандерівці» наробили! – узнаем, в частности, из рассказа Роздобудько. - Скоро і до нас доберуться, всіх поріжуть». - За що? - якось спитала я. Він знизав плечима і невизначено мугикнув: - Ну, ми ж схід, а то - захід. Знайдуть за що. З них станеться».
Олександр Роднянський, «Виходить продюсер». - К. : Брайт Стар Паблішинг, 2016
Уже само название этой книги говорит о ее «практическом» характере. Особенно в тех ее главах, где рассказывается о приключениях автора за границей. «Як бути американським продюсером», «Як бути продюсером-патріотом і не червоніти» и даже «Про небезпеку (для продюсера) великих перемог і про користь опинитися лузером».
Истории, на самом деле, предшествующие успеху фильмов Роднянского в Голливуде. «Майже всі вони, за винятком «Хмарного атласу» і «Таємниці перевалу Дятлова», на жаль, не стали моїм продюсерським успіхом у повному сенсі слова «продюсерський», - признается он. - Скажімо, «Машина Джейн Менсфілд» має в собі саме те, що я завжди любив у кіно, – емоційну напруженість, рефлексію глибоких почуттів, нерв справжніх стосунків. Однак пройшла «Машина…» скромно, а обидва проекти Роберта Родрігеса, до яких я був причетний, виявилися фінансово невдалими. Парадоксально, що успіх в Америці мені принесли не американські проекти, а «Сталінград» і «Левіафан».
И все это на примере успешной работы автора с настоящими акулами бизнеса, а также истории успеха или провала таких культовых фильмов последнего времени, как «Город грехов-2» и «Мачете убивает». Фильмов, как уточняет автор, которые не устояли перед триумфом традиционных национальных ценностей. При этом имеется в виду недавний блокбастер «Стражи галактики», то есть, «історія з балакучим єнотом, що продовжує традиції наївної фантастики класичного Голівуда».
