Юлия Меньшова: мой брак спасла дочка
2015 г., 9 квітня, 13:16
{{count}}
Героиня Юлии Меньшовой в сериале Между нами девочки после развода не могла устроить личную жизнь в течение десяти лет. Актрисе понадобилось всего четыре года, чтобы воссоединиться с мужем и стать счастливой.
Юля, вы влюбчивы?
– Ой, раньше часто влюблялась! Помню, мы с моей подружкой классе в восьмом были влюблены в двух друзей-десятиклассников. Ходили с ней под руку на переменах, в их сторону смотрели, вздыхали. Наверное, это даже влюбленностью трудно назвать – скорее, мы вдохновенно тренировали в себе трепетные чувства, даже не претендуя на взаимность…
А когда в институт поступила, почти все время собиралась замуж. О чем тут же сообщала родителям: «Мы идем в загс!». И каждый раз они громко протестовали, говорили, что этот молодой человек мне совсем не подходит. Им не подходил никто.
Надо признать, спустя годы выяснялось, что не так уж они были неправы. Но поскольку действие рождает противодействие, думаю, именно поэтому я каждый раз и намеревалась обзавестись штампом в паспорте – чтобы сразу четко определить положение дел: мол, товарищи, тут все серьезно, у нас не какие-то шуры-муры, а ответственное решение. К счастью, несмотря на желание продемонстрировать свою самостоятельность и независимость, я всякий раз вовремя останавливалась. Хотя пару раз мы с моими возлюбленными на самом деле подавали заявление, но я вовремя спохватывалась и давала обратный ход.
Почему с Игорем Гординым все закончилось свадьбой?
– Мы встретились, когда мне исполнилось 27 лет, и период юношеских революций остался далеко позади. Я действительно была готова к тому, чтобы стать женой, а не играть в брак. И потом… Как можно проанализировать любовь? Вот его увидела – мы оказались в одной компании, и поймала себя на мысли: «Какой симпатичный молодой человек! Именно такой парень мог бы быть моим мужем». Вот прямо сразу… Хотя мы еще и не познакомились толком. При том, что он сидел весь молчаливый, скромный, вообще не пытаясь произвести впечатление.
Но в загс мы не спешили. Прожили вместе больше года на съемной квартире, прежде чем заговорили о свадьбе. Я тогда уже на телевидении вовсю работала, вела программу Я сама.
То есть вы знаменитость, весьма популярны, а муж – пока еще не состоявшийся актер. Подобное несоответствие – и статусное, и материальное – может задеть мужское самолюбие…
– Да, такая разница положений для семьи – испытание серьезное. Но по молодости лет этого ведь не понимаешь совсем. Когда мы поженились, Игорь видел, что для меня вся эта шумиха, популярность не имеют никакого значения, точно так же, как и мне было абсолютно безразлично, состоявшийся он артист или нет, много ли зарабатывает. Для нас значимо было только одно: наши чувства друг к другу.
Со временем такое положение дел стало сильно влиять на Игоря. Да и на меня. Хотя, повторяю, то, что у него карьера не сразу складывалась идеально, не было чем-то катастрофическим. Но, видимо, «капля камень точит». В общем, я уверена: наш союз через семь лет разрушился в том числе и по этой причине. Мы не справились с ситуацией с должной мудростью, не смогли пройти через это испытание. И разошлись. Думали, насовсем, но оказалось, на четыре года.
Ваши родители ведь тоже расставались…
– Да, в этом смысле я в точности повторила семейный сценарий – они ведь тоже именно четыре года жили врозь. Разница только в том, что мне в момент их расставания было три года, а когда мы с Игорем разъехались, нашему сыну исполнилось шесть лет, а дочке – девять месяцев.
Причины разъезда тоже несколько иные. Папа и мама говорят, что надорвались на быте. Неустроенность и бедность их допекли. Помощников не было. Если я болела, нужно было что-то придумывать, когда здорова – в ясли водить. При этом папа – снова студент, теперь уже ВГИКа, стипендии нет, по ночам приходилось подрабатывать в булочной – разгружать хлеб и там же, в каптерке, писать сценарные разработки, делать раскадровки. Поэтому бытовые хлопоты и забота о ребенке в основном сваливались на маму. А она работала в театре, причем выходила на сцену даже на восьмом месяце беременности и вернулась к работе, едва я родилась. На этих бытовых проблемах, как говорят родители, и рухнули их отношения. Показалось, что друг без друга станет легче.
Официально они развод не оформляли?
– Нет, это как-то было связано с жильем, со сложным переоформлением документов: папа, если бы развелся, лишился бы московской прописки, которую мама от театра получила. И мама, хотя была настроена более радикально, пошла ему навстречу: «Пока у кого-то из нас не возникнет острой необходимости, разводиться не будем».
Читать также: Между нами девочками: новая комедия на 1+1 от творцов сериала Сваты
На вас с Игорем бытовые неурядицы тоже повлияли?
– Отчасти… Андрюшка в течение года после рождения не спал вообще, и это оказалось для нас нежданной проверкой на прочность. Оба ведь работали, я – очень много. Правда, была няня, которая приходила днем. Но, возвращаясь вечером домой, мы точно знали, что ночью спать не придется. Это сильно нас надорвало. Еще добавлялось чисто молодежное ощущение: когда тебе тяжело, кажется, что твой близкий человек мог бы и помочь, а он этого не делает. А поскольку другой думает точно так же, начинаются взаимные претензии. Причем каждый думает, что ему-то точно тяжелее, чем партнеру.
В общем, из-за дикой усталости у нас начали происходить первые разлады. Потом все вроде нормализовалось, а осадок раздражительности остался. И на этой почве усилился уже существующий стрессовый фактор – та самая разница положений.
Не говорили мужу: мол, ты глава семьи, должен что-то делать, чтобы как-то пробиться, мне хватит тянуть все на себе?
– Может, именно так я и не говорила, но, конечно, думала, что ему нужно принимать какие-то решения, идти работать еще куда-то, пробовать что-то новое. Тем более что я сама испытывала чрезвычайную зависимость актерской профессии, и мне казалось, что надо брать жизнь в свои руки, стучаться во все двери.
Шли годы, а ситуация кардинально не менялась – я оставалась востребованной, зарабатывала деньги, купила квартиру. Повторяла: «Ничего страшного, не переживай, в конце концов, наступят и у тебя другие времена…», однако мужское самолюбие Игоря с трудом мирилось с ситуацией.
И вы по примеру родителей тоже решили какое-то время пожить порознь?
– Планировали развестись официально. А дальше… Никому не хотелось заниматься всей этой волокитой с документами, да и некогда было. Отложили на потом. Мы просто разъехались, не сомневаясь, что это насовсем.
Уход отца – всегда травма для детей. Как вы планировали рассказать им об этом?
– Перед тем как разъехаться, я консультировалась с психологом. Приводила его домой, проводила несколько тестов с шестилетним сыном, советовалась, как правильно преподносить информацию, чтобы она была воспринята наименее болезненно, и только после этого поговорила с Андреем. Попыталась представить сложившуюся ситуацию даже как некое приключение – мол, теперь к папе можно будет ходить в гости, весело проводить с ним время.
По совету психолога я приняла не слишком простое тогда для себя решение: непременно раз в год ездить отдыхать всем вместе, что мы с Игорем исправно соблюдали. Во время этих совместных поездок жили в разных номерах: Игорь – с Андреем, я – с Тасей.
Каким же образом семья восстановилась?
– Прежде всего дети помогли. Однажды Игорь, как обычно, пришел навестить ребят. Пообщался с ними, поиграл. Я, вернувшись после спектакля, повела укладывать дочку спать. Они с папой расцеловались. Ей – два с половиной года. Я с ней уже прилегла, рассказываю сказку. Игорь по традиции побыл еще недолго с Андрюхой в другой комнате, уложил его и тихонечко ушел. Вдруг Тася села в кроватке и говорит: «Я же не сказала папе «Спокойной ночи»!». Я шепчу: «Сказала – когда уходила спать». – «Нет! Я забыла, не сказала…» – и почти плачет. Пытаюсь ее успокоить: «Слушай, не надо так переживать, в конце концов, мы ведь всегда можем позвонить папе – и ты скажешь ему». Тут из глаз моей дочери стали выкатываться огромные слезы, и она говорит мне каким-то удивительно взрослым тоном: «Ну как же ты не понимаешь, я не хочу говорить папе «Спокойной ночи» по телефону! Я просто хочу вечером сказать ему «Спокойной ночи», а утром – «Доброе утро».
Эта история пронзила меня в самое сердце. Тася ведь была крошечной, когда мы разъехались, и не могла помнить, как жили вместе. Но представляла себе нашу жизнь именно такой – когда все вместе…
Юля, с каким мироощущением вы сейчас живете?
– С тем, что семья и вообще твой ближний круг – важнее всего, а все остальное вторично.
Знаете, за последний год я как-то особенно отчетливо поняла, что вступила в ту счастливую фазу жизни, когда могу позволить себе никому ничего не доказывать. Мне стало неважно, что обо мне думают. Правда! В этом нет эгоизма или, что хуже, снобизма. Просто в юности ты крайне остро чувствуешь конкурентную среду, тебе кажется, что «быть лучшим» – это мерило. А с годами ощущаешь, что бесценно совсем иное: быть собой. И делать то, что тебе по-настоящему интересно. Чего и всем желаю.
Читать также: Юлия Меньшова довела до слез Анфису Чехову
Смотреть онлайн-видео трейлера сериала Между нами женщинами:
Юля, вы влюбчивы?
– Ой, раньше часто влюблялась! Помню, мы с моей подружкой классе в восьмом были влюблены в двух друзей-десятиклассников. Ходили с ней под руку на переменах, в их сторону смотрели, вздыхали. Наверное, это даже влюбленностью трудно назвать – скорее, мы вдохновенно тренировали в себе трепетные чувства, даже не претендуя на взаимность…
А когда в институт поступила, почти все время собиралась замуж. О чем тут же сообщала родителям: «Мы идем в загс!». И каждый раз они громко протестовали, говорили, что этот молодой человек мне совсем не подходит. Им не подходил никто.
Надо признать, спустя годы выяснялось, что не так уж они были неправы. Но поскольку действие рождает противодействие, думаю, именно поэтому я каждый раз и намеревалась обзавестись штампом в паспорте – чтобы сразу четко определить положение дел: мол, товарищи, тут все серьезно, у нас не какие-то шуры-муры, а ответственное решение. К счастью, несмотря на желание продемонстрировать свою самостоятельность и независимость, я всякий раз вовремя останавливалась. Хотя пару раз мы с моими возлюбленными на самом деле подавали заявление, но я вовремя спохватывалась и давала обратный ход.
Почему с Игорем Гординым все закончилось свадьбой?
– Мы встретились, когда мне исполнилось 27 лет, и период юношеских революций остался далеко позади. Я действительно была готова к тому, чтобы стать женой, а не играть в брак. И потом… Как можно проанализировать любовь? Вот его увидела – мы оказались в одной компании, и поймала себя на мысли: «Какой симпатичный молодой человек! Именно такой парень мог бы быть моим мужем». Вот прямо сразу… Хотя мы еще и не познакомились толком. При том, что он сидел весь молчаливый, скромный, вообще не пытаясь произвести впечатление.
Но в загс мы не спешили. Прожили вместе больше года на съемной квартире, прежде чем заговорили о свадьбе. Я тогда уже на телевидении вовсю работала, вела программу Я сама.
То есть вы знаменитость, весьма популярны, а муж – пока еще не состоявшийся актер. Подобное несоответствие – и статусное, и материальное – может задеть мужское самолюбие…
– Да, такая разница положений для семьи – испытание серьезное. Но по молодости лет этого ведь не понимаешь совсем. Когда мы поженились, Игорь видел, что для меня вся эта шумиха, популярность не имеют никакого значения, точно так же, как и мне было абсолютно безразлично, состоявшийся он артист или нет, много ли зарабатывает. Для нас значимо было только одно: наши чувства друг к другу.
Со временем такое положение дел стало сильно влиять на Игоря. Да и на меня. Хотя, повторяю, то, что у него карьера не сразу складывалась идеально, не было чем-то катастрофическим. Но, видимо, «капля камень точит». В общем, я уверена: наш союз через семь лет разрушился в том числе и по этой причине. Мы не справились с ситуацией с должной мудростью, не смогли пройти через это испытание. И разошлись. Думали, насовсем, но оказалось, на четыре года.
Ваши родители ведь тоже расставались…
– Да, в этом смысле я в точности повторила семейный сценарий – они ведь тоже именно четыре года жили врозь. Разница только в том, что мне в момент их расставания было три года, а когда мы с Игорем разъехались, нашему сыну исполнилось шесть лет, а дочке – девять месяцев.
Причины разъезда тоже несколько иные. Папа и мама говорят, что надорвались на быте. Неустроенность и бедность их допекли. Помощников не было. Если я болела, нужно было что-то придумывать, когда здорова – в ясли водить. При этом папа – снова студент, теперь уже ВГИКа, стипендии нет, по ночам приходилось подрабатывать в булочной – разгружать хлеб и там же, в каптерке, писать сценарные разработки, делать раскадровки. Поэтому бытовые хлопоты и забота о ребенке в основном сваливались на маму. А она работала в театре, причем выходила на сцену даже на восьмом месяце беременности и вернулась к работе, едва я родилась. На этих бытовых проблемах, как говорят родители, и рухнули их отношения. Показалось, что друг без друга станет легче.
Официально они развод не оформляли?
– Нет, это как-то было связано с жильем, со сложным переоформлением документов: папа, если бы развелся, лишился бы московской прописки, которую мама от театра получила. И мама, хотя была настроена более радикально, пошла ему навстречу: «Пока у кого-то из нас не возникнет острой необходимости, разводиться не будем».
Читать также: Между нами девочками: новая комедия на 1+1 от творцов сериала Сваты
На вас с Игорем бытовые неурядицы тоже повлияли?
– Отчасти… Андрюшка в течение года после рождения не спал вообще, и это оказалось для нас нежданной проверкой на прочность. Оба ведь работали, я – очень много. Правда, была няня, которая приходила днем. Но, возвращаясь вечером домой, мы точно знали, что ночью спать не придется. Это сильно нас надорвало. Еще добавлялось чисто молодежное ощущение: когда тебе тяжело, кажется, что твой близкий человек мог бы и помочь, а он этого не делает. А поскольку другой думает точно так же, начинаются взаимные претензии. Причем каждый думает, что ему-то точно тяжелее, чем партнеру.
В общем, из-за дикой усталости у нас начали происходить первые разлады. Потом все вроде нормализовалось, а осадок раздражительности остался. И на этой почве усилился уже существующий стрессовый фактор – та самая разница положений.
Не говорили мужу: мол, ты глава семьи, должен что-то делать, чтобы как-то пробиться, мне хватит тянуть все на себе?
– Может, именно так я и не говорила, но, конечно, думала, что ему нужно принимать какие-то решения, идти работать еще куда-то, пробовать что-то новое. Тем более что я сама испытывала чрезвычайную зависимость актерской профессии, и мне казалось, что надо брать жизнь в свои руки, стучаться во все двери.
Шли годы, а ситуация кардинально не менялась – я оставалась востребованной, зарабатывала деньги, купила квартиру. Повторяла: «Ничего страшного, не переживай, в конце концов, наступят и у тебя другие времена…», однако мужское самолюбие Игоря с трудом мирилось с ситуацией.
И вы по примеру родителей тоже решили какое-то время пожить порознь?
– Планировали развестись официально. А дальше… Никому не хотелось заниматься всей этой волокитой с документами, да и некогда было. Отложили на потом. Мы просто разъехались, не сомневаясь, что это насовсем.
Уход отца – всегда травма для детей. Как вы планировали рассказать им об этом?
– Перед тем как разъехаться, я консультировалась с психологом. Приводила его домой, проводила несколько тестов с шестилетним сыном, советовалась, как правильно преподносить информацию, чтобы она была воспринята наименее болезненно, и только после этого поговорила с Андреем. Попыталась представить сложившуюся ситуацию даже как некое приключение – мол, теперь к папе можно будет ходить в гости, весело проводить с ним время.
По совету психолога я приняла не слишком простое тогда для себя решение: непременно раз в год ездить отдыхать всем вместе, что мы с Игорем исправно соблюдали. Во время этих совместных поездок жили в разных номерах: Игорь – с Андреем, я – с Тасей.
Каким же образом семья восстановилась?
– Прежде всего дети помогли. Однажды Игорь, как обычно, пришел навестить ребят. Пообщался с ними, поиграл. Я, вернувшись после спектакля, повела укладывать дочку спать. Они с папой расцеловались. Ей – два с половиной года. Я с ней уже прилегла, рассказываю сказку. Игорь по традиции побыл еще недолго с Андрюхой в другой комнате, уложил его и тихонечко ушел. Вдруг Тася села в кроватке и говорит: «Я же не сказала папе «Спокойной ночи»!». Я шепчу: «Сказала – когда уходила спать». – «Нет! Я забыла, не сказала…» – и почти плачет. Пытаюсь ее успокоить: «Слушай, не надо так переживать, в конце концов, мы ведь всегда можем позвонить папе – и ты скажешь ему». Тут из глаз моей дочери стали выкатываться огромные слезы, и она говорит мне каким-то удивительно взрослым тоном: «Ну как же ты не понимаешь, я не хочу говорить папе «Спокойной ночи» по телефону! Я просто хочу вечером сказать ему «Спокойной ночи», а утром – «Доброе утро».
Эта история пронзила меня в самое сердце. Тася ведь была крошечной, когда мы разъехались, и не могла помнить, как жили вместе. Но представляла себе нашу жизнь именно такой – когда все вместе…
Юля, с каким мироощущением вы сейчас живете?
– С тем, что семья и вообще твой ближний круг – важнее всего, а все остальное вторично.
Знаете, за последний год я как-то особенно отчетливо поняла, что вступила в ту счастливую фазу жизни, когда могу позволить себе никому ничего не доказывать. Мне стало неважно, что обо мне думают. Правда! В этом нет эгоизма или, что хуже, снобизма. Просто в юности ты крайне остро чувствуешь конкурентную среду, тебе кажется, что «быть лучшим» – это мерило. А с годами ощущаешь, что бесценно совсем иное: быть собой. И делать то, что тебе по-настоящему интересно. Чего и всем желаю.
Читать также: Юлия Меньшова довела до слез Анфису Чехову
Смотреть онлайн-видео трейлера сериала Между нами женщинами: