Андрухович: Чтобы писатели принимали участие в акциях протеста, нужно, чтобы проходили эти акции

 

Что Вы посоветуете начинающим читателям из современной литературы? Можете ли Вы создать виртуальный литературный кружок (например, в Facebook или на отдельном сайте), где бы объединили вокруг себя молодых авторов и стали бы для них наставником?

- Нет, извините. Не могу этого обещать. Во-первых, я действительно не дружу с социальными сетями, по крайней мере, с Facebook. Это не то, что я враг какой-то. Я понимаю, что это уже какая-то, по крайней мере, необходимость нашей повседневной жизни, но я своего собственного аккаунта на нем не заводил, и заводить не собираюсь, хотя бы потому, что в этом случае мне бы уже не пришлось из него вылезать и ни на что другое у меня бы ни времени, ни сил, ни желания не оставалось бы. У меня достаточно много общения, скажем так, на уровне электронной почты - случается так, что за день приходится писать и 40, и 50 писем, их, соответственно, читать и реагировать, и если еще представить такую активную жизнь в Facebook, то меня больше не останется.

Но на самом деле я тоже не считаю, что начинающим настолько необходимо объединяться вокруг какого-то, назовем это так, "авторитета". На мой взгляд, сильными сторонами новичков является то, что эти молодые люди, молодые творцы могут создавать собственную систему ценностей - литературных, художественных, и поэтому, мне кажется, молодость, как особое состояние души и творческое состояние, настолько самодостаточна, что вам просто не нужны наставники.

 

Как публика встречала новую книгу Андруховича в рамках его тура по городам Украины?

- Тур удался. Были разные впечатления, разные ситуации. Были ситуации, когда собиралось достаточно много людей, полные залы. Это особенно касается первого вечера в Ивано-Франковске, потом Ужгород, потом два последних вечера - это Кировоград и Одесса. Были такие ситуации, когда залы, к сожалению, не заполнялись, но и публика, которая там собиралась, была, скажем так, внимательной, чуткой, адекватной, и общение получалось при любой ситуации.

Я пытался в каждом городе читать что-то другое, для каждого города я подбирал что-то, что, возможно, вступает в определенную связь с этим городом. И для меня некоторые из этих городов были абсолютным открытием. Так, например, в Черкассах я был в последний раз перед этим 30 лет назад, в Черкассах я никогда не выступал как писатель.

В Кировограде я не только никогда не выступал как писатель, а вообще был впервые в жизни. С другими городами отношения складывались получше.

Я, кроме того, никогда не бывал в Нетешине, на Хмельницкой АЭС. И для меня это было возможностью - 2700 км получился тур - поездить по нашей стране и посмотреть, или еще раз посмотреть, как в нашей стране выглядит апрель месяц, так как у нас начинается весна; насколько чистые обочины дорог и чем вообще живут люди, путешествующие этими дорогами, и так далее, и так далее, и так далее.

То есть, в разных аспектах это был интересный и нужный - мне, и я надеюсь, что и читателям - тур. Есть чисто количественные параметры - может, лучше на этот вопрос ответил бы издатель книги Святослав Померанцев, но с его слов знаю, что в целом у нас во время этих презентаций продалось где-то не меньше трехсот экземпляров Лексикона. Я так понял, что эта книга сохраняет пока свою актуальность именно как книжная новинка.

 

Вопрос к Вам как к некоему известному "европофилу": Ваши ранние произведения напичканы романтическими описаниями европейских городов и городков, вкусного европейского духа, фаном которого лично я также являюсь.

Однако в Лексиконе мне почувствовалось менее романтичная и более ... прагматичная, спокойная позиция. Как со временем изменилась Ваша позиция, Ваше отношение к Европе как явлению? Отдельно интересно услышать, что Вы сейчас думаете об Австрии.

- Ситуация, конечно, Вами замечена верно. В том смысле, что одно из моих ранних эссе, оно называется Введение в географию, возникло как следствие моего самого-самого первого пребывания в Западной Европе - это была моя первая стипендия, это был 1992 год. И, вы знаете, как всегда, когда у каждого из нас что-то бывает впервые в жизни, мы это переживаем с особой чувствительностью, с особым волнением. Поэтому когда вы говорите о каком-то таком восторженном отношении к Европе, то, наверное, имеете в виду именно этот текст - Введение в географию.

А затем, а затем были последующие годы, последующие опыты, дальнейшие переживания, и несомненно, я не смог не изменять чувства в сторону более критических. И, несмотря на то, что мне кажется, что я нашел сегодня баланс в отношении к этому феномену, которым является европейский континент, несмотря на то, что я его нашел, я не перестаю об этом мечтать. То есть, с одной стороны, я вроде успокоился и перестал быть таким наивным как тогда, а с другой стороны, хотя и критически, но все равно я отношусь к этому континенту, к этому общему комплексу как можно более позитивно.

То есть, перефразируя одного из классиков, я могу сказать, что Европа, конечно, - кошмар со всеми своими проблемами, но ничего лучшего на Земле пока нет, все же нет.

Относительно Австрии я бы сказал, что мне везло в Австрии - мне встречались чрезвычайно позитивные личности, и я также немного менял свое такое резковато-критическое отношение к ней, которое мой герой высказывает в романе Тайна, когда сетует в разговоре с отцом на Вену, пытается разнести этот город в пух и прах в своих рассказах, то, подводя итоги, я бы сказал, что все приходит к какому-то такому спокойному и уравновешенному балансу.

 

Каков средний тираж Ваших книг? Как в Украине стать коммерчески успешным писателем?

- На второй вопрос мне ответить трудно потому, что я себя не отношу к коммерчески успешным писателям. Если писательский успех измерять только и исключительно коммерческим фактором, то есть, в нашем понимании, это когда автор пишет произведение, выдает его, эта книга продается, и автор вполне зажиточно существует с этих средств от продажи книги, то я таким писателем не являюсь, коммерчески успешным писателем.

Я успешный писатель в другом смысле. Зато, что касается среднего тиража, я бы сказал так: я оцениваю одноразовый тираж где-то в 7 000 - 10 000 экземпляров, но ни один из моих тиражей не является окончательным. То есть, все издатели, с которыми я работаю, они периодически возвращаются - вычеркивается предыдущий тираж и они начинают печатать следующий в несколько тысяч - три-четыре-пять тысяч...

По моим таким, довольно приблизительным, расчетам, суммарный тираж всех моих книг в Украине должен превышать 100 000 экземпляров - это за все годы, когда мои книги здесь выходят. Наверное, есть смысл тут говорить исключительно о прозе, потому что поэтические сборники - это другая история. Прозаические книги мои выходят где-то с середины 1990-х годов, таким образом, можем говорить о 17-18 годах постоянной публикации книг. И вот такая получается сумма по всем названиям и по всем изданиям.

 

Возникали ли у Андруховича какие-либо проблемы из-за острой критики властей?

- Если вы имеете в виду какое-то преследование, травлю силовыми структурами или что-то тому подобное, то нет, у меня не было таких проблем, я не хочу ничего по этому поводу придумывать. Я считаю, что у нас, в принципе, жизнь длинная и еще все впереди. Но лучше, конечно, чтобы мы сохраняли некую цивилизованную дистанцию. Я имею в виду "мы" - это с одной стороны создатели, художники, а с другой - власть.

- Чувствуете ли Вы на себе цензуру сегодня в любом проявлении?

- Нет, не чувствую. Собственно говоря, как мне ее почувствовать? Я печатаю свои произведения у издателей, которым я доверяю, и ни слова в моих текстах никто из них не меняет. Там, где я выхожу независимо от меня и моих издателей - например, раз в неделю, в начале недели, я печатаю колонку на tsn.ua, или раз в месяц я печатаю колонку в журнал Страна - ни в одном из этих случаев не было никакого вмешательства в мои тексты.

Наверное, я чувствовал бы цензуру, если бы я был каким-то постоянным работником какого-то медиа-средства, если бы я, например, работал в штате какого-либо телеканала или какой-то радиостанции, я мог бы вам больше об этом рассказать, но в этой роли независимого автора в автономной системе, которая действует исключительно только на индивидуальной базе, я с этим пока не сталкивался.

 

- Назовите, пожалуйста, автора или произведение, к которому Вы в последнее время чаще всего возвращаетесь мысленно, который концентрирует на себе Ваше внимание, если конечно таковой имеется.

- Это такой достаточно сумасшедший, великолепный, но сумасшедший в каком-то позитивном смысле, книжный проект - прошлой осенью я пересекся с его автором, когда выступал на венском литературном фестивале, связанном с их крупнейшей книжной выставкой. Этот автор - немецкий писатель иранского происхождения, его зовут Навид Кермани, он живет в Кельне.

И вот в прошлом году он издал книгу толщиной где-то около полутора тысяч страниц. Таких толстенных книг я в своей жизни еще не прочитывал. Название этой книги можно перевести как Имя твое. Это такой свободный прозаический поток, где красной нитью, главной темой являются человеческие фигуры. Это люди, с которыми автор в тот или иной способ пересекался, и этих людей уже нет в живых. Так он от своих внутренних, лирических, жизненных, бытовых, философских проблем плавно переходит к некоему воскрешению, общению с этими тенями, которые где-то на его жизненном пути возникали и в отношении которых у него остались какие-то невыясненные моменты, или он не успел им что-то сказать, или от них что-то услышать.

Из всего этого возникает мощнейший философский и, в то же время, художественный текст. В этой книге нет ни одного раздела, его шрифт такой мелкий и она написана на достаточно изысканном немецком языке. Я принялся ее читать несколько месяцев назад и, собственно говоря, теперь я начинаю уже беспокоиться, не буду ли я ее читать до конца своих дней, потому что, на сегодняшний день я преодолел первые, кажется, 40 или 45 страниц - напомню вам, что их всего полторы тысячи. Но нельзя сказать, что я как-то очень при этом страдаю или выполняю какую-то обязательную программу - мне просто так нравится. Мне нравится, что книга читается так медленно и ее еще так много, еще столько всего впереди.

 

- Увидит ли украинская публика какие-либо новые проекты Юрия Андруховича в ближайшее время?

- Я хотел бы рассказать немного больше о нашем следующем туре с польской музыкальной группой Karbido. Мы планируем этот тур с новой программой Абсент - еще чуть больше месяца остается до его начала. 29 мая мы начинаем в Ивано-франковской филормонии, а потом, через день, будем играть во Львове - 31 мая, в последний день весны. Затем на нашем пути - Каменец-Подольский, Винница, Одесса, Харьков и Киев.

Но в Киеве это уже будет особый перформанс, особый спектакль - это уже не будет Абсент, это будет специальное событие нашего тура, где музыканты Karbido будут играть в Золотых воротах. Об этом отдельном событии мы будем более подробно рассказывать позже, потому что мы еще над ним работаем. Зато, расскажу об Абсенте. Премьера состоялась 18 декабря прошлого года в Киеве в зале киевской консерватории. На мой взгляд, премьера была удачной. Теперь нам предоставляется такая возможность показать ее в других городах Украины. Для этого нам нужны большие или относительно большие театральные залы, потому что формат медиа-представления предполагает определенный синтез. Первоначальная идея такова, что у меня есть роман Перверзия, где мой главный герой Станислав Перфецкий исчезает бесследно в Венеции. Это случилось где-то в начале 90-х годов. И вот с того времени по мотивам романа был снят кинофильм. К сожалению, этот фильм утрачен, от него сохранились лишь отдельные кусочки.

Зато полностью сохранился саундтрек. И то, что мы предлагаем вниманию наших зрителей - это полный саундтрек к потерянному фильму о несуществующем герое романа Перверзия. Я думаю, что этот контекст действительно очень важен - осознавать и знать, что в действительности в этом Абсенте, в этой программе мы фактически перепеваем некоторые эпизоды, некоторые сцены некоторые сюжетные повороты романа.

Поэтому тем из вас, которые этим спектаклем заинтересуются, наверное, стоило бы перед тем, как собираться на него идти, прочитать или перечитать, или как-то обновить в памяти этот роман. В последнее время я опять как-то обновил его в своем собственном сознании - не только в связи с тем, что мы работали над Абсентом, но и в связи с тем, что он прошлой осенью вышел в немецком переводе в издательстве Suhrkamp, и затем, через несколько месяцев , в испанском переводе в Барселоне.

То есть, это был такой двойной выстрел Перверзией и в обоих случаях довольно удачный. Скажем, в немецком издании уже сейчас печатается второй тираж Перверзии, и можно сказать, третий тираж, так как параллельно делается в еще в мягком переплете, то есть более дешевая версия. Кроме того, эта книга в немецком переводе сейчас номинирована сразу на три литературные премии в Германии, она вышла даже в финал. Я не знаю, победит ли, но она в любом случае уже в коротком списке финалистов.

Что касается испанской версии, то там также есть большой интерес. Тот факт, что все важнейшие испанские газеты и журналы посвятили этому роману какие-то материалы - будь то рецензии, или интервью со мной, это тоже очень радует. Мне казалось, что Перверзия осталась где-то там в 90-х, я уже сам начал этот роман понемногу забывать, но она сейчас активно возвращается в действительность и вместе с Абсентом также.

 

- Для того, чтобы художники принимали участие в акциях протеста, нужно, чтобы проходили эти акции протеста. Если они не происходят, то художникам некуда приходить. Им тогда остается эти акции протеста готовить. А готовить они их могут своим собственным творчеством. Если в своих произведениях писатель твердо и последовательно на нынешний властный режим нападает, если он его последовательно и упорно не то, что критикует, а унижает своим словом, то, я думаю, что он этим самым сделал несколько шагов и устроил свою индивидуальную акцию протеста, даже если этих массовых, крупных акций протеста пока нигде нет.

Что касается оккупации Донбасса, конечно, я ваше чувство юмора оценил очень высоко. На эту минуту у меня нечто противоположное впечатление - оккупация произошла в обратном направлении. Мне очень нравится эта вот ситуация, когда в Украине есть две политически противоположно ориентированные части общества и каждая из них считает себя оккупированной. Кто на самом деле оккупант, а кого оккупировали на данный момент, мне кажется, вполне понятно.

Там еще что-то спрашивали о Донбассе. Понимаете, я высказывал в том интервью то, что я думаю, не ссылаясь на какие-то политические программы или какой-то более широкий план действий. Я предположил достаточно отдаленную, относительно, историческую ситуацию, когда к власти снова придут, условно говоря, оранжевые, и при всей эфемерности такой возможности - потому что мне кажется, они, к сожалению, вряд уже придут к власти в этой стране, - но если бы это вот так себе предположить, ну тогда, возможно, и стоило бы еще раз спросить у Донбасса, Крыма и еще некоторых регионов, согласятся ли они жить в стране с такой властью.

Вот это и все, что я тогда сказал. Я сказал тогда короче, а теперь вынужден это как-то подробнее комментировать. Но хорошо, что вы спрашиваете. Значит, в ваших душах еще неокончательно возобладали равнодушие и безнадежность.

 

- Назовите, пожалуйста, самого недооцененного украинского автора или произведение, по вашему мнению, и  самого ценного украинского автора или произведение (кроме Шевченко).

- То есть, если в этом контексте возникает Шевченко, то, я так понимаю, что надо брать весь корпус нашей литературы вместе с классической. Я думаю, что, может, все же следует сузить круг до авторов современных. Я думаю, что в каждом поколении такие недооцененные есть. Я думаю, что в действительности недооцененных у нас значительно больше, чем оцененных.

Я об этом пытался в начале чата говорить - у нас несколько нарушена самооценка и у нас много скептицизма относительно собственных достижений. Я назову, наверное, Валерия Шевчука. Это писатель из поколения шестидесятников, который работает до сих пор, создавший целый ряд чрезвычайно интересных философско-исторических, в значительной степени авантюрных, приключенческих, мистических романов. Он, как мне кажется, перешел на второй план, если вообще не на задний план.

Вот его такой определенный взрыв пришелся где-то на первую половину 80-х годов, потом еще в начале 90-х эти его романы печатались, но в последнее время я, к сожалению, уже давно ничего не слышал о чем-то новом от него. Возможно, достаточно того, что он уже написал, но, что еще хуже, я не чувствую дискуссии, как-то он не присутствует, или неощутимо, незаметно присутствует.

- По Вашему мнению, насколько молодым украинским писателям нужны знания по литературоведению? Можно ли создавать качественные тексты без какой-то теоретической подготовки?

- Теоретическая подготовка - это такое словосочетание само по себе уже вызывает какие-то неприятные ассоциации, правда? На самом деле я думаю, что, безусловно, камень преткновения, суть - в той степени дарования, которым этот человек наделен. В то же время есть определенный уровень дарования, который этого творца, этого автора выводит на некий минимум необходимых знаний, на необходимый минимум знаний по той же теории литературы.

То есть, я сказал бы так: восхищаться ею крайне опасно, потому что можно просто засушиться, засушить ею собственный талант в литературных теориях. Но развивать этот талант совершенно в них не ориентируясь, ничего там не понимая, также невозможно. То есть, ваше собственное чувство меры, ваше собственное чувство вкуса и ваше собственное любопытство, заинтересованность, они и выведут вас на правильный баланс, правильный путь.

- Недавно Лесь Подервянский назвал актуальный период "ж*пой". Какое бы имя дали новейшему украинскому времени Вы?

- Мне будет трудно соперничать с такою афористичностью потому, что слово, употребленное Лесем, на самом деле это слово-образ, слово-афоризм, которое поместило в себя фактически все из нашей сегодняшней действительности. Мне бы хотелось это как-то все же развить в более позитивной направлении. Я бы это назвал как чрезвычайно темный и длинный туннель, но я не думаю, что без света в конце, я не думаю, что это туннель без конца. Я думаю, что он когда-то все же закончится.

- Видит ли Юрий Андрухович улучшения или продолжает считать, что Украина приходит в упадок?

- Я в хорошем настроении вернулся из тура и я теперь в таком настроении, что мне хочется такие какие-то более оптимистичные вещи формулировать. Хотя у меня, может, нет никаких оснований для этого. Я просто в эту минуту с радостью вспоминаю, как в каждом городе, на каждой встрече выступали эти замечательные молодые люди, как мы давили друг другу руки, как мы вместе фотографировались, как я подписывал книги, как они меня благодарили, как я благодарил их...

И мне хочется говорить о том, что будущее действительно прекрасное, что вот какие у нас молодые читатели, и вот какие у меня поклонники, и мы вместе свернем горы. Но с другой стороны, конечно, здравый смысл подсказывает, что это немножко такой самообман. Этот самообман имеет право на существование. Есть другие показатели, которые ужасны, которые действительно дефективные. Например, несколько недель назад я где-то прочитал результаты очередного опроса. Из них следует, что 85% украинских студентов сегодня так мечтают о том, чтобы покинуть эту страну. То есть жизненный план 85% образованных молодых людей не связан с их Родиной. И это, на мой взгляд, конечно, катастрофа.

То есть, если с этими процентами не работать, если это не менять, то ничего хорошего здесь не будет. А если менять, то как же это изменить? А менять надо для начала власть. Отстранить от власти тех людей, которые сегодня правят страной. Это такой очень простой и почти невозможный шаг.

- Как принимают украинских писателей на Западе?

- Это очень общий вопрос. Безусловно, есть какие-то важные моменты. Иностранного писателя в любой стране принимают лучше, если на момент приезда туда его произведения уже знают. Если они уже там переведены, изданы, тогда это уже совсем другой уровень общения. Особенно повышается этот уровень общения, если писатель еще и владеет языком той страны, в которую приехал, плюс он обладает контекстом той страны, т.е. он ориентируется в ее нынешней ситуации, он способен не только рассказывать о своей стране, но и оценивать ситуацию в той стране, в которую приехал. В таком случае вас принимали, и будут принимать чрезвычайно активно, с большим интересом, с большим уважением, при полной аудитории.

Ваши тексты будут востребованы, вас постоянно будут просить высказаться, вас постоянно будут спрашивать о ваших взглядах, о ваших новых произведениях. Но бывают и совсем другие ситуации, когда тебе приходится побывать в писательской роли там, где людям лишь остается верить в то, что ты писатель, потому твоего произведения они пока еще не читали. У наших украинских писателей часто такая ситуация, к сожалению, потому что на сегодняшний день в разных странах мира еще очень мало переводчиков, которые умеют работать напрямую с украинским текстом, переводить с украинского языка. Я думаю, что с годами это будет меняться в лучшую сторону, так как это изменилось, например, в немецкоязычном пространстве, где еще примерно 6-7 лет назад не было никого, а сейчас, хоть и мало, но есть два-три активных переводчика, причем таких, которые это делают блестяще.

- Какую последнюю книгу Вы приобрели?

- Совсем последняя, самая новая, о которой я раньше рассказывал - этот огромный кирпич писателя Навида Кермани. Но я сейчас параллельно читаю последнюю книгу Александра Бойченко Мои среди чужих. Могу ее порекомендовать. Это, собственно, очень популярно написанные важные вещи, такой себе курс зарубежной литературы и философии, но изложенный в очень захватывающей и очень субъективной, очень лирической форме.

Я с пребольшой радостью это читаю потому, что там кроме массы всякого нового знания - лично для меня нового также, там есть очень живая мысль, такая провокационно веселая и остроумная, несмотря на тот, опять-таки, философский пессимизм всех тех текстов. Для тех из вас, кто действительно ценит творчество Александра Бойченко, это будет еще одним таким очередным шагом, очередным этапом, где его фигура раскроется вам еще больше, еще полнее.

- От какой черты нашей украинской ментальности вы хотели бы избавиться в первую очередь?

- Вы знаете, их так много, тех, от которых надо избавляться. Возможно, я назову не самую важную, но есть такое понятие, как инфантильность. То есть, такая просроченная детскость. Она у нас выражается в каком-то таком очень обиженном мировосприятии.

Мы очень медленно осознаем, что менять этот нехороший злой мир мы имеем шанс лишь тогда, когда начинаем менять себя. А нам кажется, что вокруг нас все в чем-то виноваты, все виноваты в том, что этот мир такой ужасный, только не мы. С этого инфантилизма появляется это, опять-таки, неоправданное самочувствие жертвы. Мне кажется, что это достаточно серьезно мешает нам адекватно оценивать действия, ситуацию в целом и себя самого в этой ситуации.

 

- Опросы и социологические исследования свидетельствуют, что современные украинцы почти не интересуются и не читают литературу. В частности, среди европейских стран Украина по числу читателей занимает почти последнее место. Как можете это прокомментировать?

- Наверное, это так, если эти социологические опросы проводились корректно, а мы сейчас не это обсуждаем - насколько корректно они проводились, а мы обсуждаем то, почему так произошло. Я думаю, что это тоже является одним из последствий этого психологически незрелого коллективного сознания, очень психологически неустойчивого, склонного к самопоеданию и в то же время подверженного заниженным самооценкам. У нас страна, которая, по некоторым данным, насчитывает где-то более 46 или 45 миллионов человек. У нас в то же время книги печатаются и впоследствии продаются тиражами, которые были бы где-то пропорционально соизмеримы со странами вроде Словакии или Венгрии.

Однако Венгрия, я думаю, значительно нас опережает, так как венгры достаточно много читают, насколько мне известно, и в Венгрии их известный писатель со старта выдает около 20 тысяч своих экземпляров. Так что мы соизмеримы со Словакией, с Эстонией, и, видимо, чисто украинское культурное пространство, оно где-то такое и есть.

Мы должны осознавать, что географически, территориально мы такая большая, больше, чем все упомянутые, страна, а в культурном смысле, культурное пространство по ее территории распределено гораздо более тонким слоем, и в этом смысле оно такое страшно слабенькое, оно страшно разреженное, это культурное пространство. 

 

К сожалению, у меня складывается впечатление, что в целом люди на планете Земля постепенно теряют способность проводить время за книгой и понимать, что в ней написано, понимать книжный художественный текст. Здесь речь даже не идет о каких-то там умственно отсталых территориях, культурно запущенных, а даже о цивилизованных странах. Становится все меньше тех людей, которые читают.

Ну и соответственно здесь, в этом разреженном пространстве, их становится тогда уже просто катастрофически мало. По моим наблюдениям, как-то уже давно не встречаются мне люди, которые читают книгу в поезде. Сейчас все чаще встречаются люди, которые ... ну если они, по крайней мере, читают какие-то сборники анекдотов или кроссворд развязывают, то я думаю: "О, это все-таки еще какие-то интеллектуалы".

Зато чаще встречаются люди, которые как-то там развлекаются своими мобильными телефонами. Безусловно, здесь есть разные аспекты. Книга как таковая может постепенно уменьшать свой ??ареал, подменяться электронными читалками, или люди читают по тем же телефонам или другим гаджетам. Проблема как таковая в целом еще не здесь. Проблема кардинальная заключается в том, что все меньшей является способность сосредоточиться, сконцентрироваться на литературном тексте, его художественных качествах, и быть втянутым в текст. Эта особая способность, особе умение, которое когда-то, в давние времена таким особым не казалось. А сейчас, возможно, наступают такие времена, когда нам, писателям, придется перечислять всех своих читателей на пальцах двух своих рук.

 

- В ноябре этого года исполнится 70 лет со дня гибели Бруно Шульца. Приедете ли вы к нам в Дрогобыч?

- Да, я буду у вас в Дрогобыче. Это будет раньше, чем в ноябре, потому что в начале сентября состоится в связи с годовщиной, но не только, состоится очередной международный фестиваль памяти Бруно Шульца, и я собираюсь представить в Дрогобыче в сентябре то произведение, над которым сейчас работаю - перевод прозы Бруно Шульца, новый украинский перевод его прозы. Эту книгу будет издавать у себя в А-БА-БА-ГА-ЛА-МА-ГА Иван Малкович. И я с превеликой радостью приеду в Дрогобыч с этой презентацией.

- Как Вы относитесь к тому, что в Украине из школьной программы исчезнут Маленький принц и Фауст, а вместо них появится, например, Гарри Поттер?

- Я думаю, что, возможно, какие-то соображения с этим связаны были. Фауст действительно очень сложное произведение, поэтому, возможно, его следует исключить из школьной программы и перенести в программу высших учебных заведений, а возможно и нет. Наверняка и раньше наши школьники изучали лишь отдельные отрывки из Фауста. Маленький принц кажется мне уже немножко устаревшим романом. Это такая книга, которая стала мировым бестселлером своего времени.

На самом деле лучшие времена, десятилетия этого произведения, они уже позади. Возможно, были правы люди, которые выносили это решение о том, что, может, с Маленьким принцем пора временно попрощаться. Возможно, возникнет какая-то новая волна увлечения этим произведением. Что касается Гарри Поттера, то это большой и сомнительный вопрос, но, по моему мнению, почему бы не поэкспериментировать? Не исключено, что через 30-40 лет он будет оцениваться так же спокойно и ласково, как сегодня оценивается Маленький принц.

 

- Есть ли у Вас заветная мечта? Каким Вы себя видите через 10-20 лет?

- У меня есть заветная мечта, но она настолько заветная, что я ее не высказываю вслух. Вы меня простите в этот раз, но я ее не буду выговаривать. Наши мечты имеют такую ??способность куда-то таять, исчезать, как только мы их озвучим.

Каким я себя вижу? Ну, через 10, через 20 лет я хотел бы себя видеть как минимум еще живым. Потому что средний возраст мужчин в нашей стране такой, что через 20 лет я переступлю его. Через 10 лет я хотел бы видеть себя таким, каким я вижу себя сейчас. Я уверен, что как-то так оно и будет. Я иногда, отвечая на вопрос о своем возрасте, говорю, что в действительности я вневременной, поэтому мой возраст не имеет особого значения. Реально по паспорту мне 52, значит, через 10 лет это будет 62...

 

- Раскройте секрет Вашей молодости. Как Вам удается так молодо выглядеть?

- Спасибо за этот вопрос, но в действительности я ничего для этого не делаю. Наверное, я стараюсь много времени проводить с людьми меня моложе. Давайте примем такую версию, что среди моих ближайших друзей, ближайший круг моего окружения, самые близкие мне люди - все они младше меня как не на 10 лет, то на 20. Мне с ними легко и как-то по человечески проще. Наверное, я как-то от них заряжаюсь. Не хочется сказать, что я вампир - я стараюсь отдавать и много своего, и, возможно, у нас складывается такой непрерывный правильный обмен.

- Юрий, каким должен быть, по Вашему мнению, баланс между авторским правом и свободным доступом к литературным произведениям в сети интернет?

- Я не могу профессионально как-то ответить на этот вопрос. Я могу ответить, выходя из своих собственных соображений на эту тему, из своего опыта. Я не имею ничего против того, чтобы вы могли мои произведения бесплатно скачивать и читать. Но против этого могут быть отдельные мои издатели. Хотя на самом деле на моих доходах или потерях, моих личных, эта ситуация никак не отражается. Мне гораздо важнее, чтобы мои произведения читались, чтобы их читали как можно больше людей. А если через этот комплекс действий, комплекс мероприятий, связанный с так называемой защитой авторского права, вам такую ??возможность заблокируют, и вам придется за это платить какие-то такие серьезные деньги, которых у вас просто не будет, то для меня это один из худших вариантов. Повторяю - на моих гонорарах, доходах это существенным, даже несущественным, никоим образом не отразится. Зато достаточно большое количество моих читателей я могу потерять.