Иван Охлобыстин: "Послушайте меня, старого кобеля"

Иван Охлобыстин:

Он обещает все бросить и вернуться в церковь.

– Иван, у вас 34 мобильных телефона. Зачем вам столько?

– Работа такая. Каждый телефон, который рекламирую, я проверил. А как же! Должен знать, о чем говорю. Я такой человек: обязательно что-то ляпну, поэтому не вру. Да и люди больше верят тогда, когда ты честно признаешься, даже если в чем-то обос… оконфузился. Вы сами слышали: не знаю каких-то функций, не попробовал – не стану о них говорить.
А принцип пользования такой: отъюзал – положил в стол. Потом опять по кругу, и всегда подзаряжаю. Они у меня в любой момент готовы к работе… Не думайте, я психически нормальный человек. Просто в свое время, наверное, слишком долго мечтал о мобильном телефоне.

– С недавних пор вы частый гость на литературных чтениях...

– Это будет грандиозная акция! Хочу освоить «Лужники»: 83 тысячи зрителей, 360 градусов. Никто со времен Древнего Рима не говорил на такие пространства. Думаю вернуть людям интерес к серьезному разговору. Мы как-то в нашей суетной жизни (из-за социального расслоения или из-за появления большого количества людей, склонных к сарказму) не позволяем себе говорить серьезно. А это плохо. Значит, мы в чем-то слабы. Вот я – понятно, что не красавец, в этом году гробовой, последний паспорт получу (летом 45 лет стукнет), а интересуюсь мнением любого человека. Конечно, у меня вызовет раздражение, если он, как гвоздь, будет вбивать свое мнение мне в голову. Но обязательно выслушаю, потому что это его жизнь, а в каждом человеке я ищу Бога. Так или иначе, это правда. Как в каждой женщине я ищу идеал…

– Вы ведь женаты?

– Ну это я так, в общем. Ко мне девчата мои часто подходят, советуются, доверяют секреты. А я отвечаю: «Послушайте меня, старого кобеля…» Если серьезно, я заранее всех предупреждаю: будет нудный бубнеж. Со смешками, со сказками, но все равно бубнеж: бу-бу-бу, бу-бу-бу…

– На какие темы?

– Как я вижу мир. О том, почему нет причины, кроме медицинской, не иметь больше одного ребенка. Из-за слабохарактерности люди мало рожают, но это отдельный разговор. О пятой графе тоже… Не говоря о национальном вопросе, мы обрекаем молодежь на то, что они будут друг друга резать. Надо выстраивать отношения между людьми. Мы все самодостаточные, должны уважать и извлекать пользу из общения друг с другом. Другая проблема – с ношением оружия, я считаю, надуманная. Самое страшное – осколок стекла в пьяной драке. У меня все друзья с травматикой ходят. Ну, я не знаю, в кого они стрельнули… Один раз по банке. Да сам я как-то пальнул – по собаке. И то когда она меня пыталась за задницу ухватить. Я ехал на мотоцикле, зашел в кафе на обочине шашлыка поесть. Начал отъезжать – за мной стая бежит, вижу: вожак несется…
Допускаю, что выгляжу дураком. Да, не самый я смекалистый, не очень хорош в геополитике, не очень начитан, не очень эрудирован. Но говорю – и пропади всё пропадом. Пусть каждый говорит. Если это в ненасильственной форме. Мы должны вернуться к доброму занятию почвенников – обсуждению, чего там и как. Мы должны дать возможность Семёнычу и Петровичу, сидящим на завалинке, гордиться тем, что они русские. Смысл такой: великой стране – великие литературные чтения.

– Вас в этом году пригласили открывать «Кинотавр». Возрадовались увиденному?

– В российском кино творится безобразие. Оно вынужденное по экономическим причинам. Те деньги, которые дают отечественным кинематографистам на реализацию идеи, достаточны для того, чтобы снять рекламный ролик, но никак не полнометражную картину. В итоге получается предательская логика. Режиссер довольствуется остаточками от золотого миллиарда, распиленного на 8 частей (по новой системе госфинансирования. – Прим. ред.). И если ты не Михалков, если ты не в числе этих восьми, получишь гроши. И что я могу на это снять? Только нечто, что вызовет резонанс на Западе, чтобы в будущем на «Первом канале» мне дали снять 12 серий с хорошим бюджетом. А потом реклама – и жизнь наладилась, двухлетка-иномарка в кармане. Карьера, короче. Людей подводят к тому, чтобы они снимали чернуху сплошняком в надежде на то, что их заметят.

Что-то надо изменить в отношении государства к кино. Надо понять, что кино – это все-таки идеология. Пипл хавает всё – к сожалению, это правда. Но раз так, пусть он хавает хорошее, позитивное кино. Просто эта наша местечковая клановость… вот встали колом посреди водосточной трубы – и ни туда ни сюда. Если пробить этот запор, прекратится безобразие, будет нормальный слив и не станем мы людей заливать грязью.

– Собираетесь лично устранению запора способствовать?

– Если получится. Сейчас готовится фильм «Соловей-разбойник» по моему сценарию – об офисном работнике, который стал разбойником. Не бандитом (он не любит бандитов), а именно разбойником. Хочу показать романтизацию духа воли. Воля только нам свойственна, остальные народы всей широты этого слова недопонимают.

– А в продолжении «Generаtion П» сниметесь?

– Я с врагами не работаю. Режиссер филь Гинзбург не любит Россию. Я на премьере авторов фильма власовцами обозвал. У них через слово «совок». У нас «совка»-то 20 лет нет, уже девчата все в сицилийском вине разбираются, а у них всё «совок». Кино долго делали, и готовый вариант я увидел только на премьере: надо очень не любить Россию, чтобы снять такое. Когда меня спросили, как мне фильм, я ответил: «Искренне надеюсь, что создателей арестуют уже на выходе из кинотеатра».

– Как ваши дети относятся к деньгам?

– Они неизбалованные. Дети знают словосочетание «нет денег», по тряпкам не парятся. Девчат интересуют мальчишки, мальчишек – девчата. У меня очень стабильные дети, не предающие друг друга, умеющие прощать. Я бесконечно благодарен за это церкви.

– Но возвращаться служить не спешите – только обещаете. Есть отсечка, после которой это случится?

– Да, есть.

– Миллион долларов? Два миллиона?

– Точка возврата – когда старшие девчата смогут помочь в учебе младшим, поступившим на первый курс института. Тогда кирдык (делает движение рукой, будто машет кадилом). Все остальное – ерунда. Вот сейчас мы живем в таунхаусе. До этого стояли друг у друга на головах в четырехкомнатной квартире. Теперь у нас 3 этажа. Не наш дом (в собственности Москвы, поддерживающей семьи, где более 5 детей), отберут потом (когда младший достигнет совершеннолетия), а все равно березок понасажали. Кричишь детей – не докричишься. Тоже хорошо. Вырастут чада – разлетятся кто куда, а мы с Оксаной в свое Тушино вернемся. Мы с ней панки, нам-то самим ничего не надо.


Матеріали на тему

x
Для удобства пользования сайтом используются Cookies. Подробнее...
This website uses Cookies to ensure you get the best experience on our website. Learn more... Ознакомлен(а) / OK