Нервные клетки, морщины и лучшие лекарства Брюса Уиллиса
В новом фильме «Полночь в высокой траве» 66-летний американский актер Брюс Уиллис выступил в привычном для себя амплуа – агента ФБР, расследующего серийные убийства.
– В детстве я заикался. Причем сильно – едва фразу мог договорить. А если вы заика, вам всегда не по себе, всегда что-то подсознательно мешает. Люди с вами чувствуют себя неловко, потому что хотят помочь вам справиться с предложением, а вы от этого запинаетесь еще больше – словом, порочный круг. Родители помогли мне просто тем, что как бы не замечали моего недостатка. В таких случаях сострадание и любовь – лучшие лекарства.
– Лет до тридцати я прожил в Нью-Йорке – наверное, это была самая сумасшедшая пора в моей жизни. До сих пор улыбаюсь, как вспомню. Обязанность была только одна: успеть вовремя в театр. Никаких забот. В двадцать пять можно транжирить нервные клетки миллионами.
– «Крепкий орешек» – один из моих самых любимых фильмов, хотя я чересчур много там сквернословлю. Но это потому, что в тот момент только пришел в кино с телевидения, где ругаться было запрещено, и я наконец почувствовал себя свободным. Когда фильм вышел на экраны, мне позвонила моя тетка и сказала: «Мне понравилась твоя картина, мой мальчик, но зачем же ты так ругаешься?».
– После провала «Гудзонского ястреба» я чувствовал себя виноватым – из-за бешеных нападок на фильм в целом никто не оценил игру прекрасных актеров – Энди Макдауэлл, Дэнни Айелло и других. Еще тот провал научил меня не относиться к своей работе слишком серьезно. До «Гудзонского ястреба» вся моя жизнь заключалась в съемках в кино. Примерно в то же время я женился, и работа стала для меня просто работой, а не всей жизнью.
– «Криминальное чтиво» стало первым из серии фильмов, где я снимался не как главный герой, а в команде. Мне следовало начать играть роли второго плана гораздо раньше! Конечно, мне повезло, что «Криминальное чтиво» оказалось прекрасным и – если можно так сказать применительно к фильму – умным. Но даже если вы начинаете съемки с потрясающей командой, сценарием, режиссером и оператором – все равно нельзя гарантировать, что фильм понравится зрителям.
– Я знаю, что такое быть знаменитым, и благодаря этому хорошо понимаю, что такое настоящая дружба. Большинство моих друзей знали меня еще тогда, когда я был гораздо беднее. И все они до единого помогают мне не относиться к теперешнему положению слишком серьезно.
– «Оскары» давно превратились в индустрию, в которой маркетинг не менее важен, чем достижения искусства. При этом я люблю смотреть церемонию вручения, и часто мое мнение совпадает с выбором киноакадемиков. Но у меня нет времени изводить себя мыслями вроде «за эту роль я заслужил номинацию».
– Шестьдесят – это просто разновидность пятидесяти, а пятьдесят – почти то же самое, что сорок.
– Кажется, в моей карьере наступил наконец долгожданный момент, когда мне уже не нужно изображать чувака, спасающего мир. До смерти надоело бегать перед камерой с пушкой в руке.
– За последние годы я наснимался в таких ужасных фильмах, что теперь, оглядываясь назад, не понимаю, как вообще кто-то согласился их финансировать. Но зато я научился гораздо большему, работая на провальных фильмах, чем на тех, которые принесли кучу денег и считаются хорошими.
– Я впервые задумался о том, что смертен, когда родилась моя первая дочь (всего у актера пятеро дочерей: от первой жены Деми Мур – Румер, Скаут и Таллула, а от второй – Эмме Хемминг – Мейбл и Эвелин. – Прим. ред).– В жизни мне нужно столько денег, чтобы я мог зайти куда угодно и позволить себе там пообедать.
– Когда я был мальчишкой, сорокапятилетние казались мне стариками. Сейчас я не чувствую груза лет, но вижу морщины у себя на лице. Слишком много смеялся! В душе-то я еще молодой, лет на двадцать пять. Но пить бросил. Когда у тебя свои дети, нехорошо напиваться. Я хочу прожить подольше ради своих детей и хочу еще с их детьми побегать.
Текст: Ирина Горская / Теленеделя
